Мало написать рассказы, надо их еще правильно расположить!
В «Преданиях…» первый же рассказ – о Серажутдине Гаджиеве – просто потрясает! Прочитав его, я рассказывала об этом необыкновенном человеке родным и знакомым, восклицая: ну почему, почему снимают и показывают по ТВ какие-то из пальца высосанные глупые мыльные оперы, когда сама жизнь сложила невыдуманный сюжет про такого человека – авиатора и ювелира, байкера и дипломата, оружейника и царедворца в одном лице? Где сценаристы? Вот что надо снимать – и оно будет смотреться на одном дыхании!
Ну а дальше – один рассказ за другим, будто переплетение нитей в ковре рождает неповторимые узоры. Автор рассказывает спокойно, как бы отстраненно, лишь очень редко позволяя себе собственную оценку событий; она ничего не выдумывает, не приукрашивает – просто рассказывает былое, как и до нас передавали его из уст в уста, и особую достоверность придают рассказам их концовки: дочь нашего героя живет там-то, внук работает тем-то… Вот она – живая связь прошлого, настоящего да и будущего!
Перед читателем точно разворачивается свиток времен, где высоты мужества, благородства и самопожертвования соседствуют с безднами подлости, жестокости и произвола… И понимаешь, что люди во все времена остаются людьми и что зарвавшийся нукер Агалар-хана так же мало отличается от опьяненного вседозволенностью нквдэшника, как отважный и благородный Сурхай-хан от своих потомков – полковника, георгиевского кавалера Сурхайханова Шейх-Ахмед-бека или дважды орденоносного героя Великой Отечественной Сурхайханова Мухтара; что легендарную Азажу вела в родные места та же высокая любовь к Родине, ради которой и Гулизар Мамедова пробиралась из благополучного Тегерана в советскую Россию, чудом не погубив при этом себя и детей…
Точно в «Человеческой комедии» Бальзака, в последующих рассказах встречаешь людей, уже знакомых по эпизодам рассказов предыдущих, и радуешься этим встречам-узнаваниям, и уже словно свой собственный черпаешь из них вековой жизненный опыт…
Вот юная Умукусюм – жена миротворца Аслан-хана – только надеется на счастливое рождение сына, предсказанное столь же юным Джамалутдином, будущим шейхом и наставником имама Шамиля; а вот Умукусюм-вдова, потерявшая обоих своих сыновей, находит в себе силы преодолеть собственное горе ради своего народа; а вот уже ее внучка Шамай, ставшая женой неправедного Агалар-хана, дразнит с балкона мудрую терпеливицу Халлу и получает от нее отпор (эх, не в бабушку внучка пошла, а жаль!).
Вообще при всей рельефности и выразительности мужских характеров, более всего в этой книге удивляют характеры женские.
Можно ли забыть, как девушка всю ночь жнет поле, торопясь закончить к утру, чтобы на следующий день – счастливой и радостной, точно на крыльях - вновь пойти на тяжелую крестьянскую работу, но уже рядом с любимым? Как же велика любовь, питающая силы Шагун, но этой силы любви достанет и на проклятие отступнику, которое будет стоить ему жизни…
Одна за другой, как живые, проходят перед читателем, великолепные дочери лакского народа – можно ли забыть их?
Великодушную Балахалун, не пощадившую собственного доброго имени, лишь бы не пострадало доброе имя любимого, но и вовеки не простившую ему незаслуженной обиды…
Дочь Шейха Джамалутдина бунтарку Шуанат, собою вознаградившую возлюбленного за чужое зло, причиненное ему…
Шейх-Райханат, которая, в один день потеряв всех сыновей в битве с врагами, сама устремилась в битву и ценою жизни вдохновила соплеменников на победу…
Несчастную Шагун, своей гибелью во имя любви научившую лакских девушек свободе…
Несгибаемую Рабият, объявившую газават врагам своей чести – и погибшую, не выпустив сабель из обеих рук…
Юную дочь Уцуми-хана, пожертвовавшую собой ради спасения своего народа…
Отчаянную Аминат, в одну ночь тайно проделавшую в обе стороны огромный и опаснейший путь по горам, чтобы предупредить своих о готовящемся нападении…
Талант-самородок Жари, оклеветанную и безвинно погибшую в ссылке (а впрочем,сколько таких еще будет в страшном 1937-м).
Забыть ли и бабушку Миясат-рассказчицы? Она лишь в эпизоде появляется в начале многих рассказов, но читателю ясно, что именно она – мудрая бабушка - стояла у истоков творческой судьбы автора…
А эти детали быта, взаимоотношений, обычаев, пропитывающие и оживляющие ткань рассказов – какие необъятные пласты информации складываются из коротких, вскользь, упоминаний о том и об этом…
А песни и стихи, вправленные в текст, словно драгоценные камни? Эти отрицания-вопросы, столь характерные для лакской речи той поры: «его ли мы хотим поймать?», «враг ли я твой, ласточка?», «разве грех, что я теряюсь у тепла твой души?»; эти отчаянные любовные признания-самоотречения «если конь твой захочет пить, из висков своих родники сделаю» и яростные проклятия «пусть тот сам сгорит в огне!» - как внятно передают они плоть и страсть той прошлой жизни, тем самым сохраняя ее для нас навеки!
И мне самой хочется воскликнуть в унисон с высокими словами старинных текстов: счастлив тот аул, где родилась такая сказительница; счастлив народ, чье прошлое она воскрешает!
Автор: Ольга Шевелева
Дагестанская правда.
|
